ИРИНА ОБУХОВА-ЗЕЛИНСКАЯ

ВАРШАВА

Историк русской эмиграции, искусствовед. Более 70 опубликованных статей. Руководитель издательского проекта «Жизнь и творчество Юрия Анненкова» (подготовка и издание 4-х книг, редактор эл. ресурса «Вопросы анненковедения» – 82 выпуска). С 1995 г. автор и редактор альманаха «Русское еврейство в Зарубежье». Одна из кураторов гос. проекта «Варшава – Москва, Москва – Варшава» (2005).

Станислав Ноаковский:

биография, творчество, наследие

Наследие выдающегося художника и архитектора Станислава Ноаковского весьма своеобразно, а в основной его части, по оценке многих специалистов – просто уникально. При жизни творческая судьба Ноаковского была счастливой – он имел возможность работать в той области, которую полюбил еще в детстве и которую избрал для себя в качестве профессии. При этом он остался в истории искусства не столько как автор реально осуществленных проектов (хотя были и такие ), а как архитектор-художник – творец вымышленных, хотя и не фантастических, как обычно принято думать, архитектурных пейзажей и интерьеров. Поневоле напрашивается аналогия с «бумажной архитектурой», хотя «случай Ноаковского» в принципе был иным – в первую очередь, по основной цели его многочисленных рисунков. Пожалуй, он так и остался единственным в своем роде.

Еще одной особенностью наследия Ноаковского является то, что, будучи европейским по форме и космополитическим по историко-географическому диапазону, по, так сказать, происхождению художника, оно в равной степени принадлежит двум народам, которые с полным основанием имеют право считать (и считают) автора рисунков своим соотечественником. Ноаковский родился в той части Польши, которая под конец ХVIII в. вошла в состав Российской империи. В детстве и ранней юности он навсегда проникся любовью к польской готике и барокко, к провинциальным часовенкам и костелам – рисуя их, он вырабатывал первые профессиональные навыки. С Польшей его связывало многолетнее ностальгическое чувство и неожиданно представившаяся под конец жизни возможность послужить ей на тех поприщах, которые уже принесли ему громкий успех и положение в России. Молодость, проведенная в блистательном Петербурге, поразившем его своей монументальной и изысканной красотой, навсегда сроднила его с русской культурой. Незадолго до смерти, уже прожив активный и плодотворный десятилетний период в Варшаве, художник признавался в автобиографическом наброске: «Художественный мир России – это высокий стиль, считаю счастьем, что мне было дано узнать его размах и не свойственный нам масштаб. Без жизни в России я бы не был собой сегодняшним» . На международных выставках (в 1911 г. Мюнхене, в 1914 г. – в Венеции) Ноаковский представлял искусство России.

Каким образом сформировался виртуозный мастер архитектурного рисунка, который постепенно пришел к созданию графических циклов, вызывавших восторг современников, можно понять, вспомнив основные вехи его творческой биографии. Его метод стал естественной производной его личности, характера, предпочтений и – профессиональной преподавательской практики пользовавшегося большой популярностью автора (хочется сказать – исполнителя) публичных лекций в обеих российских столицах и в провинции, по такому, казалось бы, специфическому предмету, как история архитектуры.

Детство и юность будущего художника прошли на Куявах (местность в центральной Польше). Он родился 26 марта 1867 г. в небольшом городке с большим историческим прошлым – Нешаве. Его отец, нотариус, был хорошо образованным человеком, прекрасно рисовал (рисование входило как обязательный элемент в дворянское воспитание) и, помимо государственной службы, занимался литературными переводами . В 1877–84 годах Станислав учился вначале в шестилетнем реальном училище во Влоцлавке, тоже старинном городе, живописно раскинувшемся на берегу Вислы (в 180 км от Варшавы), где огромное впечатление на него произвели тогда еще сохранявший свой первоначальный вид готический кафедральный собор, внутри которого до сих пор можно видеть надгробие Петра Бниньского (произведение Вита Ствоша), ренессансные саркофаги куявских епископов, барочный алтарь времен Сигизмунда III. Спустя много лет Ноаковский заметил, что благодаря Влоцлавку он стал художником. В училище у него был незаурядный учитель рисования – потомок французских эмигрантов Луи Бушар, неплохой рисовальщик и выдающийся автор статей об искусстве.  Именно во Влоцлавке Станислав начал с увлечением рисовать исторические памятники, а также изучать генеалогию и геральдику, что очень пригодилось ему впоследствии. Реальное училище он заканчивал в Ловиче – еще один старинный городок, который в течение нескольких столетий был резиденцией гнезненских архиепископов. Юный Ноаковский с увлечением рисовал старые надгробные плиты, барочные и готические костелы.

 В 1886 г. молодой человек закончил среднее образование. В Польше в то время не было высшего учебного заведения, готовившего к профессии архитектора. Станислава выручила сестра Зофья, которая незадолго до того вышла замуж за инженера, поляка, работавшего в России – она снабдила брата деньгами, и он отправился в Петербург, чтобы поступить на архитектурное отделение Академии художеств.

Незадолго до смерти 60-летний художник писал в биографическом наброске: «Петербург! Потрясающее впечатление мощной, великолепной столицы, так богатой шедеврами искусства. Эрмитаж! Эрмитаж! Дворцы, дворцы, монументальные строения. Я плакал от зависти, сравнивая его с Варшавой, где так мало музеев и монументальных зданий» .

За время обучения в Академии (1886–94) Станислав Ноаковский ежегодно получал академические отличия за успехи, а по окончании полного курса был награжден большой золотой медалью за проект императорских конюшен и стипендией на трехлетнюю поездку за границу. Он побывал в Германии, Швейцарии, Италии, Франции, Англии. В Швейцарии он встретил Стефана Жеромского, который в то время работал библиотекарем в польском музее замка Рапперсвиль. По его просьбе Ноаковский выполнил проект перестройки одной из башен замка в часовню-мавзолей для сердца Костюшко .

Дольше всего Ноаковский жил в Париже, куда он попал в разгар «франко-русских симпатий» . Для пенсионера из Петербурга служители музеев открывали недоступные публике части дворцов в Версале, Компьени и Фонтенбло, где он смог досконально изучить особенности архитектурных стилей ХVIII – ХIХ веков и выполнил много рисунков с натуры. В области современной архитектуры и прикладного искусства в столице Франции входил в моду модерн, а в живописи это был период окончательного признания импрессионистов. Нельзя сказать, что впечатления современности прошли бесследно для начинающего художника, но главный вектор его увлечений был направлен на старую французскую архитектуру, от готики до ампира.

Перед возвращением в Россию Ноаковский поездил по Польше – осмотрел Краков, Познань, Вильно и Варшаву. Вернувшись в 1898 г. из долгих заграничных странствий в Петербург он примкнул к кружку «Мир искусства», который по его собственному признанию чрезвычайно повлиял на его художественное развитие. Он пришелся ко двору, поскольку сходился с «мирискусниками» на любви к исторической ретроспекции и на уже выработанном к тому времени элегантном графическом стиле: весьма сдержанный колорит, уверенная изысканная линия, особая лиричность в изображении каменных и деревянных построек, как будто одушевленных художником. В 1899 г. в журнале «Мир искусства» были опубликованы две статьи Ноаковского . Сам он в этом же году переезжает в Москву, где ему была предложена должность хранителя музея и библиотеки Строгановского художественно-промышленного училища. В автобиографическом наброске он писал об этом времени: «…Золотая эра этого училища: великий расцвет, великие педагогические таланты (Коровин, Врубель)»

С 1906 г. до своего отъезда в Польшу в 1918 г. он преподавал историю искусства и композиции и в Строгановке, и в Училище живописи, ваяния и зодчества. Его лекции, отличались живым и ярким изложением, а также тем, что иллюстрировались рисунками мелом на доске – эти великолепные импровизации принесли Ноаковскому известность. Его начали приглашать на выступления с публичными лекциями в различные учреждения и общественные объединения в Москве, Петербурге и других русских городах, а летом, во время отпуска он неутомимо путешествовал по центральным и северным областям России, по Финляндии и Польше, везде делая зарисовки городов и сел. В 1907 г. он ездил в Грецию, в 1909 г. совершил длительное путешествие по Италии. Благодаря своей уникальной зрительной памяти Ноаковский использовал полученные впечатления не только для набросков во время лекций, но и для исполнения станковых графических композиций, регулярно экспонировавшихся на выставках.

По многочисленным свидетельствам современников и учеников Ноаковского он обладал всеми необходимыми качествами архитектора-практика, а его архитектурному вкусу и изобретательности можно было только позавидовать. Почему же его практические свершения ограничились лишь малыми и средними архитектурными формами и были так малочисленны? В течение жизни Ноаковский неоднократно принимал участие в публичных конкурсах и чаще всего занимал на них почетные первые места. В 1903 г. он занял первое место в конкурсе на виллу для князя П.П. Волконского; в 1907 г. получил премию на конкурсе на урну с останками гетмана Станислава Жолкевского и т. д. Он нередко создавал проекты в связи с определенными общественными нуждами (реконструкции дворцов и церквей, проекты загородных усадеб, юбилейных памятников и надгробий). Из всех этих проектов реализованы были считанные единицы. При этом Ноаковский чрезвычайно редко брался за выполнение проекта на заказ .

Возможно, такое положение дел объясняется самим характером дарования мастера – он не чувствовал призвания к инженерно-конструктивной части архитектуры, ненавидел какие-либо точные расчеты, и был скорее визионером, романтиком исторического архитектурного пейзажа. Кроме того, процесс осуществления любого архитектурного проекта предполагает участие большого количества специалистов и исполнителей, а архитектор не только должен по необходимости вступать в контакт с этим коллективом, но и выполнять порой руководящую роль, взаимодействуя со строителями, подрядчиками, наконец, с учреждением или лицом, финансирующим постройку. Деликатный и мягкий в обращении с людьми Ноаковский не выносил такого рода психологической нагрузки, кроме того он болезненно переживал малейшее искажение своего замысла даже при реализации относительно небольших объектов – часовен или саркофагов, видимо, он предвидел еще более существенные искажения при реализации крупных объектов.

Таким образом, оставаясь архитектором и не отказываясь от выбранной когда-то профессии, Ноаковский стал по преимуществу архитектором-художником. Вероятно, поначалу он смотрел на свои занятия рисунком как на подготовительную часть к профессии. Однако со временем акценты сместились. Рисунок или даже проектный набросок постепенно становился самодовлеющим произведением искусства, а не эскизом, ожидающим воплощения в трехмерном пространстве. К «вариациям» на тему архитектурных стилей, пейзажей и интерьеров Ноаковский также подходил постепенно. В юности он рисовал с натуры, с документальной точностью воспроизводя те строения, которые видел вокруг: помещичьи дома, усадебные постройки, деревенские хаты, костелы и часовни, внешний вид и интерьеры соборов. Во время обучения в Петербургской академии он выполнял многочисленные рисунки с изображением памятников русской архитектуры. Путешествуя по Европе после окончания Академии, он также выполнил немало натурных зарисовок, особенно во Франции. В дальнейшем он также не избегал изображений, с документальной точностью воспроизводивших избранный объект.

Однако его преподавательская деятельность требовала обобщенного рисунка, выявлявшего к тому же главные особенности определенного архитектурного стиля. Объясняя студентам (или слушателям публичной лекции) особенности того или иного архитектурного стиля профессор тут же, по ходу рассказа, рисовал мелом на доске не просто архитектурный объект, а некую квинтэссенцию стиля, подчеркивая в нем самое характерное и существенное. Можно было бы только сожалеть, что эти виртуозные импровизации выполнялись для сиюминутной цели и большинство их было обречено на исчезновение . Именно преподавательская практика оказалась одним из факторов, натолкнувших Ноаковского на создание не точного «портрета» архитектурных памятников или их фрагментов, а неких «вариаций на тему», отвечавших его главной задаче – наглядно показать студентам специфику конкретного стиля (современного или исторического) и его воплощение в различных формах.

Вторым фактором, который подвел Ноаковского к изображению архитектурных вариаций, был его интерес к архитектурной реконструкции – нередко он пытался воссоздать вид уже не существовавших или перестроенных исторических зданий – кафедральных соборов Вавеля или Варшавы, замков, ратушей, дворцов полуразрушенных церквей. При этом Ноаковский стремился к научно обоснованной реконструкции, пользуясь старыми гравюрами с изображениями памятника, но на его рисунках они как будто оживали, благодаря свойственной его рисункам экспрессии и эмоциональности. Сформировавшийся и нашедший воплощение в многочисленных архитектурных циклах метод Ноаковского можно назвать фантазией, но не фикцией. Это нечто противоположное определившемуся как стиль через какое-то время сюрреализму, когда изображенные с гиперреалистической точностью предметы и фантастические существа художники компоновали в немыслимых сочетаниях. Ноаковский, напротив, отказывался от многих деталей и сознательно стилизовал рисунок под небрежный набросок, выполненный, как казалось неискушенному зрителю, в свободной и непроизвольной манере, но при этом тщательно следил за сохранением исторического правдоподобия в своих композициях.

Про изображенные им строения, интерьеры или их детали можно сказать, что они могли существовать именно в таком виде.

Рисунки тушью и сепией на бумаге Ноаковский делал довольно быстро, отбрасывая не удавшиеся по его мнению работы. В биографическом наброске он вспоминал: «…я рисовал всегда целыми циклами: как только меня захватывала какая-то тема, то мне ее хватало для десятков рисунков. Темой первого цикла была старая русская архитектура: я выставил его в 1901 г. в Москве с большим успехом…» Действительно, тема и «style russe», начиная с 1880-х годов, оставались в моде и пользовались поддержкой правительства.

 Ноаковский дал свой вариант этого стиля, не тяжеловесный и монументальный, а легкий и выразительный: летящая прихотливая линия очерчивает силуэты построек и декоративных украшений, какое-нибудь деревцо или размытая осенним дождем колея делают пейзаж приземленным, но не прозаически скучным – в нем всегда есть настроение. Рисунки Ноаковского уже тогда далеко ушли от архитектурных штудий, они подчинены экспозиционной идее, цель и задача художника – показать, увлечь, захватить, очаровать зрителя.

К русской тематике Ноаковский неоднократно обращался и позже, о чем свидетельствует цикл «Россия сказочно цветная», 1905—1915. На русские темы он продолжал рисовать и в последние годы, когда уже переселился в Польшу – эти рисунки отличает особенно активное включение в композицию ярких локальных цветов. Если поначалу художник увлекался допетровской архитектурой, изображая чаще всего деревянные крепости и дома, засыпанные снегом, вытянувшиеся вдоль дорог деревни или живописных церкви, украшенные кокошниками и разноцветными луковками куполов, то впоследствии он заинтересовался барочной архитектурой времен Елизаветы и ампиром эпохи Александра I. К 1912 г. появляются соответствующие циклы – дворцы, колонны, триумфальные арки, провинциальные усадьбы.

Диапазон архитектурных тем Ноаковского постоянно расширялся, охватывая различные страны Западной Европы, а изученные им исторические пласты затрагивали не только современность и ближайшее прошлое (ХVII – ХIХ вв.), но и уходили в глубь веков (Ближний Восток, Египет, Месопотамия). Профессор нескольких академий, с 1915 г. действительный член Российской Академии, он был знатоком современной и античной архитектуры, побывал во многих странах, с особым чувством относился к итальянскому и французскому искусству.

С детства ближе всего Ноаковскому была французская культура, на которой он был воспитан и дух которой чувствуется в легкости и элегантности его графики в целом. После первого пребывания в Париже Ноаковский постоянно возвращался то к французской готике, то к классицизму, охотно рисовал интерьеры загородных дворцов и правобережных «hôtels particuliers», изображая островерхие башенки и модные стены из серого тесаного камня. Художник виртуозно умел очень скупыми средствами передавать фактуру строительных материалов.

В ХIХ в. считалось, что любой художник непременно должен побывать в Италии – колыбели современного искусства. Все европейские академии, в том числе и петербургская, своих лучших выпускников в Рим и финансировали более или менее длительное путешествие по городам Тосканы. После первой поездки в Италию Ноаковский неоднократно путешествовал по этой стране и в своих лекциях подробно представлял ее архитектуру, особенно ренессансную. Начиная с 1909 г., после появления цикла «Italia fantastica», художник создал в 1909–23 гг. на основе итальянской тематики еще три художественных цикла.

Путешествие по Греции Ноаковский совершил, уже будучи зрелым и известным художником. Античная Греция в его представлении была «миром поэзии, красоты, радости, вечной весной человечества». В цикле, посвященном греческим историческим памятникам, они чаще всего изображены на фоне природного ландшафта, но в очень сдержанной, порой монотонной цветовой гамме (сепия с легкой подцветкой охрой и сиеной). Цикл получил несколько странное название «Под впечатлением Клода Лоррена» – быть может, Ноаковский действительно вспоминал знаменитые руины Лоррена, но его рисунки имеют мало общего с манерой французского мастера. Из древних культур Ноаковского постоянно интересовали Вавилон и Ассирия, с их крылатыми быками и прямолинейными силуэтами зиккуратов и дворцов. В конструктивистской архитектуре 1920-х годов с ее упрощенно-прямолинейными формами Ноаковский усматривал сходство с вавилонско-ассирийским градостроительством .

Польский исследователь творчества Ноаковского Мечислав Валлис отметил его характерную особенность: «Тематика архитектурных фантазий Ноаковского так разнообразна, как, по-видимому, ни у одного другого художника. Она охватывает панорамы или фрагменты городов и деревень, крупные и мелкие пространственные ансамбли, отдельные здания и интерьеры, наконец, отдельные части строений и интерьеров: порталы, камины, надгробные плиты, алтари и т. п.; архитектуру сакральную светскую, городскую и сельскую, каменную и деревянную. Кроме того, почти все иные живописцы, рисовальщики и графики представляют в своих архитектурных фантазиях стилистически однородные строения, выросшие как бы одним махом. А Ноаковский чаще всего показывает их как результат долгого исторического пути, с нараставшими постепенно стилистическими наслоениями» .

К изображению польской архитектуры Ноаковский возвращался постоянно. Кроме естественной ностальгии и желания вновь и вновь обратиться к знакомым с детства местам, Ноаковский сознавал ценность польского архитектурного наследия, активно противостоял его исчезновению и сознательно стремился представить во всей полноте достижения нескольких веков славного расцвета культуры. В 1906 – 07 гг. художник выполнил композиции интерьеров Вавеля времен Пястов и Ягеллонов. Его работы того времени в 1912 г. были собраны в папку «Польские архитектурные эскизы в стилях ХIII – ХVIII в. Идеи, основанные на существующих образцах» . Цикл «Лики Польши», созданный во время Первой мировой войны, когда Ноаковский особенно остро почувствовал угрозу разрушения архитектурных памятников, насчитывал ок. 600 рисунков. 176 рисунков были опубликованы в папке «Польская архитектура» в 1920 г. Всего же рисунков Ноаковского, посвященных польской архитектуре существует несколько тысяч.

Последний период жизни и творчества Ноаковского связан с Варшавой. Первое время после социального катаклизма, разразившегося в 1917 г., он оставался в Москве. В августе 1918 г. его ввели в состав только что образованной московской Художественной Коллегии Отдела Изобразительных Искусств (ИЗО) при Наркомпросе . Однако как только стало известно, что 10–11 ноября германские войска оставили Варшаву, а Польша стала независимой страной, Ноаковский выехал на родину . По приезде в Варшаву он работал несколько месяцев в Министерстве искусств, затем начал преподавать историю искусств в Политехникуме и возглавил там же кафедру архитектуры, в дальнейшем был также профессором Академии художеств. Студенты обожали профессора и очень ценили его лекции. Петр Беганьски, один из его учеников, вспоминал: «Мы, молодые, пришедшие в архитектуру с намерением творить в самых современных и передовых формах архитектурного искусства, черпали в «школе Ноаковского» вдохновение для творческой деятельности, основанной на логике построения пространственной формы […] Словом, на исторических примерах мы учились современному архитектурному образу мышления ».

В первое время в Варшаве Ноаковский рисовал не слишком много. Но в 1924 г. у него развилась катаракта. В 1928 г. он вспоминал: «…под угрозой слепоты мне хотелось нарисовать все, что было в душе. Глазные операции прошли успешно, и до сих пор я рисую все еще много, с прежним запалом» .

На 1920-е годы пришелся период крупного международного успеха творчества Ноаковского: в 1921 г. состоялась большая выставка его работ, в 1922–25 годах он выставлялся в Париже, в 1927–28 в Праге, Вене, Будапеште, опять в Лондоне и в Амстердаме. Тогда же он был приглашен для чтения лекций в Брюссель. Но 1 октября 1928 г. Ноаковский скончался и после торжественного отпевания был похоронен на кладбище Повонзки в Варшаве. Скульптор Альфонс Карны, бывший студент профессора, выполнил его посмертную маску (ныне хранится в музее скульптора в Белостоке). Позже он выполнил несколько скульптурных портретов Ноаковского, в разных техниках.

В Польше наследие талантливого архитектора-художника, который оставил также и литературные тексты (статьи, автобиографические очерки, стихотворения в прозе) постоянно изучалось, издавалась его проза, выходили альбомы, регулярно проходили выставки. В России интерес к творчеству этого необычного мастера и к его биографии стал усиливаться, в основном, в последнее время .